Иосиф Виссарионович в вопросы, касающиеся обороноспособности страны, старался вникать максимально глубоко, и суть проводимых КГБ и Генштабом изменений в армии сильно одобрял. Почти все одобрял, а некоторые детали, которые вызывали у него раздражение, старался оставлять на изучение профессионалам, искренне считая, что «они сами разберутся». Но иногда и в такие «детали» приходилось глубоко вникать, особенно когда тот же товарищ Ворошилов начинал ожесточенные споры с товарищем Шапошниковым.
Вот и последняя склока между военачальниками, случившаяся в начале декабря, заставила изучать проблемы, которые они и сами вполне могли бы решить. Причем склока в общем-то дурацкая: Климент Евремович считал, что армию нужно срочно перевооружать пистолетами-пулеметами товарища Шпагина, а Борис Михайлович настаивал на внедрении более дорогого автомата Горюнова. Причем у каждого вроде бы имелись весьма веские аргументы: для ППШ годились очень недорогие патроны пистолетного калибра, а автомат Горюнова изначально разрабатывался под странный «командирский» патрон, принятый в войсках КГБ — и это было основным аргументом Ворошилова. А аргументы Шапошникова заключались в том, что «командирский патрон» одинаково подходил и к автоматическому карабину, и к пулемету (того же Горюнова), так что было куда как проще наладить обеспечение частей боеприпасами, а вдобавок оружие с такими патронами оказывалось гораздо более эффективным «в боях на средней дистанции». Ну а то, что в магазин ППШ помещалось семьдесят патронов, а в горюновский — всего тридцать, он считал недостатком несущественным, особого внимания не заслуживающим…
Товарищ Сталин не стал разбираться в «выявленных достоинствах и недостатках», а за разъяснениями обратился к тому человеку, который, собственно, этот патрон и внедрил — то есть к товарищу Синицкой.
— Ничто меня ни на какую мысль не толкало, — ответила Вера, выслушав вопрос Иосифа Виссарионовича, мысль эта сама пришла, никого не спрашивая. А вот как — тут все просто: Владимир Григорьевич для своего автомата был вынужден использовать патроны от Арисаки, причем даже их в ослабленном варианте, потому что более мощные патроны для автоматики не подходят. Я у него и поинтересовалась, какая мощность патрона ему нужна… я же на порохах теперь специализируюсь, мне же нужно знать для чего какой порох делать.
— Они сильно разные?
— Конечно. Если порох, которым мы снаряжаем патроны для нашего «Бофорса», стреляющего на девять километров, запихнуть в патрон для трехдюймовки старой, то снаряд хорошо если на километр улетит, так как порох сгореть не успеет пока снаряд в стволе находится. Ну и вот, я прикинула, какой порох для автомата Федорова нужен, под трехлинейную пулю прикинула, потому что сейчас не время калибр стрелковки менять… Потом — я же знаю насыпные нормы — подсчитала потребный размер гильзы — и, собственно, всё. Никаких мыслей, тупая работа руками…
— А в вопросе принятия на вооружение армии ППШ или АГ вы, понятно, на сторону автомата встанете…
— Встану, но не потому что я патрон этот придумала. А потому, что отделение солдат с автоматами по огневой мощи превзойдет немецкую роту с пулеметами: у них по два пулемета на взвод, а у нас, получается, по три на группу. А что до стоимости патронов, то я думаю, что патроны к ка… автомату Горюнова окажутся даже дешевле пистолетных.
— А это почему?
— Патроны для ППШ с латунной гильзой, а для АГ — со стальной, слегка помазанной лаком. Стали у нас хоть поп… сколько угодно, лак вообще из песка и отходов химпрома делается. Пуля — да, побольше и подороже, но если пересчитывать на наносимый противнику ущерб, то небольшое удорожание пули тут же компенсируется. Просто потому, что пуль меньше потребуется. И еще: в пистолетную пулю лично я бронебойный стальной сердечник воткнуть не возьмусь, а в командирских патронах только такие бронебойные пули и используются. Вроде пустяк, ну, свинца чуток поменьше тратится — то есть пистолетная с трехсот метров врагу в каску влетит, то враг поморщится, а от автоматной — просто сдохнет.
— Ну хорошо, но вот товарищ Ворошилов недоволен нем, что в автомате магазин всего на тридцать патронов рассчитан, а в ППШ…
— Даже мне, простой русской бабе из далекого аула, на замену магазина в автомате потребуется секунда, много если две. А у лучшего нашего бойца на замену магазина ППШ уйдет секунд пять минимум, и еще не факт, что запасной магазин в автомат нормально встанет. А для автомата магазины просто из пластмассы штампуются, они все получаются абсолютно одинаковыми. И копеечными, его и утратить не жалко, а если испортится — чинить уже точно не потребуется, дешевле будет просто выкинуть его и взять новый. Я уже не говорю о том, что перезарядить его из готовых обойм — тоже дело пары секунд…
— Все у вас на секунды… а мне показать это сможете? Продемонстрировать, как простая русская баба из далекого горного аула… — усмехнулся Сталин.
— Легко. Я на машине к вам приехала, то есть на броневике своем. Давайте сейчас быстренько на стрельбише в Подлипки метнемся, я вам все покажу. Только сначала на минутку на Лабораторный завод заскочим, там как раз очередной пластавтомат для изготовления магазинов к АГ отлаживают, возьмем свежее отштампованные, ни кем не поюзанные — в качестве лишней демонстрации полной взаимозаменяемости.
— Ни кем что?
— Англицизм дурацкий, что-то в голову он мне втемяшился. Значит — не использованный еще ни разу…
— Интересное предложение… — Сталин перелистнул лежащий на столе календарь, — за два часа управимся?
— Надеюсь, да.
— Тогда поехали!
Когда машина уже ехала из Подлипок обратно в Москву, Иосиф Виссарионович молчал: вроде Старуха действительно показала, что все, ею сказанное, верно. Но и размеры дополнительных расходов все же не позволяли сразу принять окончательно решение. И он так глубоко задумался, что не сразу понял, что Вера пытается ему чего-то сказать:
— Иосиф Виссарионович, я совсем не про автомат. Вы сейчас столько времени работе посвящаете… не вы один, все наше руководство. И прочие мужчины…
— А за нас никто нашу работу не сделает!
— И я о том же. Только вот что: я тут препарат один придумала, в Медуправлении его уже исследовали, клинические испытания провели… У нас основная смертность в стране — от инфарктов и инсультов. Я товарища Куйбышева на аспирине как-то удерживала, но и то… а если бы у меня этот препарат раньше получился, то он бы еще оставался с нами. В НТК всем мужчинам старше пятидесяти он прописан в обязательном порядке, а Горюнову я уже сейчас его жрать приказала по расписанию. Конечно, есть мелкие побочки… иногда, например, человек чуть больше чесаться начинает — но жизнь-то важнее! Я к тому, что и вам бы следовало его принимать…
— А почему только мужчинам?
— От препарата кровь становится пожиже, сворачивается хуже. Течет при ранах и при всем прочем подольше — зато тромбозов уже гарантированно не будет. Вы подумайте над этим…
— На дорогу смотри! Спасибо, Вера, я подумаю. Обязательно подумаю, и очень недолго. Мы как, успеваем? У меня встреча на два назначена.
— Успеваем, с запасом успеваем. Так что можем даже особо не спешить. Сегодня можем не спешить…
Глава 10
Прокатиться за пару часов в Лианозово и Подлипки стало возможным просто потому, что дороги в Москве и окрестностях стали уже более чем приличными. То есть стали они асфальтированными, и их регулярно чистили от снега снегоуборочные машины. Расчисткой дорог занималась специально созданная организация под названием «Мособлавтодор». Которая вообще-то была подразделением организации более крупной, именуемой просто «Автодор» — но создавалась эта организация не для одной лишь расчистки дорог от снега. В бесснежный сезон она отвечала за строительство и асфальтирование дорог, а вот с материалами для этой работы стало уже совсем хорошо: два больших сланцевых завода производили нужного для дорог асфальта сотни тысяч тонн. Многие сотни тысяч, которых, впрочем, пока что хватало лишь на асфальтирование важнейших дорог и улиц крупных городов. Но вот на асфальтирование Москвы его уже хватило, а самой первой «важной дорогой» в стране стало, сколь ни странно, Ярославское шоссе и его уже одели в асфальт до самого Сергиевого Посада.