— Мы не будем воевать с гражданским населением! — в голосе Сталина прозвучал неподдельный гнев.
— Конечно не будем, — миролюбиво ответил Лаврентий Павлович. — До тех пор не будем, пока они с нами воевать не начнут. Но я верю Старухе, а она сказала, что в Эстонии каждый пятый — нацист.
— Мало ли что она сказала…
— С вывода наших войск прошло два месяца, а уже из Германии в Эстонию «вернулось» около двадцати тысяч фольксдойчей, в основном мужчин в возрасте от двадцати двух до тридцати лет. И в Эстонии с их помощью создаются совершенно фашистские подразделения так называемой самообороны. В стране миллион человек всего, а в эти подразделения уже записалось больше сорока тысяч! Уже зима скоро, а эстонцы вовсю строительством занимаются, и строят они дороги и аэродромы, а еще — мы уже проверили — концентрационные лагеря. И в газетах об этом не пишут, но в стране, особенно среди хуторян, распространяются слухи о том, что скоро каждому бойцу этой самой самообороны, называемой Омакайтсе, будет выдано до пяти русских рабов…
— Это серьезно…
— Да, но у нас есть чем эти слухи опровергнуть. До Сааремы опровергнуть…
А одиннадцатого ноября состоялось совещание в Берлине, на котором адмирал Канарис выдал Гитлеру свою версию событий:
— Шведы, конечно, поступили по отношению к нам нечестно, но у них в общем-то и другого выхода не было. То есть они могли бы и к нам за помощью обратиться, но это почти наверняка привело бы к войне с Британией, так что король Густав выбрал действительно оптимальное решение. Он, безусловно, был неправ, что не сообщил нам обо всем заранее — однако наши люди на Острове подтвердили: британцы действительно подготовились к высадке десанта в Швеции. Серьезно подготовились, кроме своих судов они умудрились зафрахтовать и почти сотню пароходов в Норвегии…
— А я предупреждал, что Норвегию нужно было брать целиком!
— Вермахт решил, что это приведет к весьма существенным потерям, и, мне кажется, что наши генералы оказались правы. Большинство судов норвежского флота по-прежнему базируются в контролируемых нами портах, а что же касается Нарвика… русские нас переиграли не в Норвегии, а в Швеции — просто скупив на корню всю руду Кируны. А Нарвик без этой руды всего лишь мелкая рыбацкая гавань, тем более теперь, когда русские выстроили железную дорогу от Кируны до Паялы и мост через Турнеэльвен на свою территорию. Причем захватив по пути еще два крупных рудника, так что шведам продавать руду кому-то, кроме русских стало просто невыгодно.
— Но ведь выгода иногда заключается не в деньгах…
— Мой фюрер, насколько мне известно, Тодт вел со шведами соответствующие переговоры и сам отказался от закупки шведской руды. Шведы сказали, что им безразлично, кто платит, и предложили покупать у них руду по той же цене, что и русские. Но с учетом транспортировки оказалось, что нам придется платить в полтора раза больше, а за почти такие же деньги мы можем приобретать не руду, а просто сталь. Металлолом…
— Двести пятьдесят марок за тонну — это по вашему дешево? — буквально взвизгнул Гитлер, но Канарис, хорошо фюрера знавший, ответил совершенно спокойно:
— По двести пятьдесят мы получили от заокеанских друзей сто двадцать тысяч тонн отличного броневого листа. А металлолом, даже у учетом доставки, нам обходится всего в четырнадцать марок за тонну, можете уточнить у Шпеера, я могу в пфеннигах и наврать. Причем это очень неплохая рельсовая сталь: старый маразматик Рузвельт в борьбе с безработицей срочно ремонтирует железные дороги и старых рельсов у него остается очень много. Так что эта сталь нам обходится даже дешевле, чем собственная, выплавленная из руды Лотарингии, а получаем мы ее почти только же, сколько могли бы выплавить из шведской руды.
— Ну что же, — ответил, немного подумав, Гитлер, причем совершенно спокойным голосом, — на Севере русские нас переиграли… пока. Но вы уверены, что в следующем году мы доберемся, наконец, до руды Украины и нефти Кавказа?
— У меня в каждым днем крепнет уверенность в этом. Сталин уже сократил армию на полтора миллиона человек и сокращения лишь ускоряются, к тому же и Густав своим договором с этой фрау нам помочь смог: по нашим сведениями Сталин передал в ее подчинение то ли пять, то ли шесть дивизий, которые размещены на территории бывшей Финляндии.
— Вы серьезно? Он передал дивизии в подчинение женщине⁈ Она же, насколько я знаю, вообще к армии никакого отношения…
— Да, она занимается исключительно торговлей, через Швецию со всем миром. И с рейхом тоже: все эти пеленки одноразовые и женские… принадлежности она, по слухам, и придумала. Но торговка во главе армии…
— Спасибо, Вилли, вы меня успокоили. Конечно, наказать Густава за то, что повел с нами невежливо, стоит — но мы этим займемся позже. Когда у этой фрау уже не будет, кого отправлять в Швецию, да и самой ее тоже… А если кто-то о ней позаботится раньше, чем это сделают солдаты вермахта, то наверняка получит железный крест. И это я не считаю вашего будущего креста…
Когда Вера вернулась из Стокгольма домой, Витя, накладывая ей на тарелку мясо, тушеное с грибами (белые для этих целей Вера не сушила, а замораживала свежими), поинтересовался:
— Ну как съездила? Выглядишь усталой.
— Семь часов в самолете — ты бы вообще с ног валился.
— А чего так долго-то летели?
— По погоде летели, через Петрозаводск и Вологду. Но все же с посадками, так что терпимо.
— А там как все было?
— Красиво, торжественно… и невкусно. Все же не умеют шведы по-настоящему вкусно готовить. У них вообще для вкусной еды почти ничего нет. Егор Дементьевич говорил, что для борща он свеклу из Москвы возит, то есть пилоты знакомые ему привозят, так что борщика нормального я все же поела… хотя вру: у них свининка очень даже ничего, и рыбка копченая. Однако дома вкуснее. Сам мясо тушил?
— Нет, мама вчера заехала, по рукам мне надавала и из кухни прогнала. Но вот морозильник ей наш очень понравился, сказала, что такой же хочет, чтобы в следующем году грибов наморозить.
— Ну и купи ей… закажи, их в Лепеле теперь уже много делают. И отца научи машиной управлять, а то что они, как бедные родственники, по электричкам толкаются!
— Вера, это ты у нас зампред всего, а он — простой советский мастер. Хороший мастер, но совсем советский, и он просто не поймет. Они с матерью считают, что на машинах только начальство и буржуи недорезанные…
— Научи, скажи, что при необходимости подвезти начальство… в виде меня хотя бы, в роддом допустим… А насчет того, кто у нас на машинах ездит… а правильную идею ты… он мне подсказал. Я займусь… попозже. Когда мы окончательно победим. Но ждать придется недолго!
— И это хорошо? — с легкой улыбкой на лице решил уточнить Витя.
— Это — плохо. То, что нам придется побеждать, плохо. Но, к сожалению, неизбежно…
Глава 9
Гауптман Шрейер сидел в лаборатории, пытаясь разобраться в том, что на этот раз в мастерской сделали не так, и изо всех сил изображая глубокие раздумья. Потому что ошибка рабочих просто бросалась в глаза: эти идиоты снова (уже в который раз!) припаяли к контактной площадке вместо жилы провода экран. Хотя и на самом деле он именно думал, думал о том, перепаять ли провод самостоятельно (на что ушло бы минуты три максимум) или все же составить акт по форме и учинить скандал — что заняло бы половину дня, сопровождаемую беготню с бумажками, согласованием нескольких актов с руководством мастерской и, скорее всего, еще и внесения изменений в технологические карты. То есть строго формально тут и выбора-то не было, но если на инструкции наплевать и сделать работу самому, то можно будет еще до обеда начать проведение испытаний новой радиостанции для самолетов. По результатам внедрения которой (а в том, что ее в люфтваффе немедленно внедрят, в лаборатории не сомневался вообще никто) можно было отхватить премию, достаточную для приобретения новой хорошей автомашины: генерал-фельдмаршал за новую технику награждал разработчиков более чем щедро.